Калерия Волкова: Покидая изумрудный город

Калерия Волкова: Покидая изумрудный город Когда люди узнают, что я внучка того самого писателя Александра Волкова, страшно удивляются: мол, в детстве до дыр зачитывали «Волшебника Изумрудного города», «Урфина Джюса...» — да все шесть книг! — а вот о судьбе автора ничего не слышали. Дед сам не хотел, чтобы ему воздвигали памятники. Наверное, и писал-то свои сказки он скорее для себя: тешился, чтобы не сойти с ума, — реальная жизнь его не баловала. Я еще читать не научилась, а уже воспринимала деда как сказочника. «Наверное, Калечка, в прошлой жизни я был англичанином», - докладывал мне дед. А.Волков, 1914 г. Еще бы! Просыпалась утром, а живот щекотало его ухо: «Тс-с, замри, а то не услышу, как Миклушечка плачет!» — дедушка разыгрывал целый спектакль, чтобы заставить меня позавтракать. Вешал лапшу на уши, будто у меня в желудке живет голодное существо, и если его не покормить — примется ворчать и урчать. Приходилось с ним считаться. А вообще я долго не понимала, что живу в семье известного писателя. У деда не наблюдалось симптомов звездной болезни, да и литератором себя, наверное, он долго не считал. По роду деятельности дед был преподаватель: читал лекции и принимал экзамены на кафедре высшей математики Института цветных металлов и золота. Рассказывал тысячи историй о сессиях. Студенты его побаивались: у деда было суровое выражение лица из-за отсутствия одного глаза, который он потерял в результате неудачной операции по удалению катаракты. «Не списывать — гляжу в оба!» — в шутку грозил он студентам на контрольных, понимая, что за шпаргалками уследить не в состоянии. И, пугнув, тут же озарялся мечтательной улыбкой. Он мог вот так, посреди фразы, удариться в грезы… Что в них было? Письменный стол и рыбалка! Да, пожалуй, эти два понятия он ставил на одну планку. Литература была для него хобби, которое стало призванием только с выходом на пенсию — когда появилось много свободного времени. А так ведь он всю жизнь писал как дышал: вел личные дневники, которые называл «повестью временных лет», корпел над научно- фантастическими трудами… Когда я родилась, на полке уже гордо красовалось черно-белое тиснение «Волшебника Изумрудного города» — первое, довоенное издание. Считал ли дед ту книжку своим детищем? Едва ли. Тоненький корешок произведения американского писателя Фрэнка Баума «Мудрец из страны Оз» приглянулся ему в Библиотеке иностранной литературы. Дед всю жизнь обожал приключенческие книжки — Жюля Верна, Дюма… А тут на обложке — четыре чудных персонажа идут, взявшись за руки, по дороге из желтого кирпича. Уверена, он тут же вообразил себя одним из них. У дедушки была страсть к путешествиям, но, увы, реализоваться ей было не суждено. Она кипела в его черепной коробке, проявляясь в красочных сновидениях: «Наверное, Калечка, в прошлой жизни я был англичанином, — докладывал он мне, проснувшись. — Вчера шел по Лондону и уже наперед знал, что за букинистической лавкой меня поджидает кеб». Может, поэтому он самостоятельно выучил английский, французский и немецкий в надежде, что когда-нибудь языки пригодятся ему в путешествиях. А пока практиковался на близких: например, мог одевать меня на прогулку и выдать что-нибудь вроде «вуаля — твое пальто»… И еще читал много книг в оригинале. Первые, кому он пересказал сказку Баума, были его сыновья. Отец и дядя, уже подростки, пришли от услышанного в восторг. И дедушка решил записать историю себе на память. Он всегда записывал то, что ему нравилось. Так наш дом превратился в избу-читальню: дед мог часами сидеть в кабинете, закрывшись от всего мира, а когда слышал звонок в дверь, встречал гостей с тетрадкой наготове. Причем чтобы родственникам было не скучно слушать историю в сотый раз, дополнял сюжет новыми подробностями. Тут даже взрослые жалели: — Хотели бы мы вернуться в детство, чтобы тогда прочитать эту книжку… И дед вдруг понял, что должен исполнить это их желание для детей, которые пока не выросли. Как я уже говорила, дедушке было не свойственно задирать нос. Все мы люди — не трепетал он и перед власть имущими. Кроме того, считал, что с помощью переписки можно добиться чего угодно: за свою жизнь он дважды писал генсекам — Сталину и Хрущеву (причем второй в результате даже помог получить нам квартиру). Тем же способом достучался и до Самуила Маршака — послал рукопись сказки. В послании он обозначил и основные отличия от сказки Баума, которые к тому времени внес в текст: изменил имена героев, родственные связи, название страны… «Льюис Кэрролл, как и я, математик, а вон какая у него получилась «Алиса», — как бы оправдывал он свое писательство. Маршак ознакомился с рукописью и ответил по почте: «Вы можете быть полезны для детской нашей литературы». Потом он свел деда с Макаренко, который отметил в произведении педагогические нотки: у Элли в отличие от Дороти есть миссия — помочь исполнить желания трех волшебных существ. Дед надышаться не мог на каждую типографскую страницу — сам правил текст, выискивая опечатки. И умилялся любой детали: «Издатели хранят мою рукопись в папке изумрудного цвета!» Книжка вышла за два года до войны и тут же разлетелась из магазинов. Издательство наштамповало еще тираж… Потом дед с семьей отправился в эвакуацию в Алма-Ату. У него был «белый билет» из-за зрения, а вот мой отец успел повоевать. По возвращении они обнаружили, что на даче вся их библиотека ушла в печь. — Книги выполнили свое назначение — они кого-то согрели, — горестно вздохнул тогда дедушка, понимая, что, возможно, та же участь постигла и его первую книжку… Но это было не так: на наш московский адрес вдруг посыпались письма от детей. Одни писали, что взяли свою любимую книжку в эвакуацию, когда в спешке собирали самые необходимые вещи, другие — что это единственный томик, в который ребенок вцепился, когда нечем было топить зимой… И он согревал их морально. «Волшебника...» не поглотили ужасы войны, напротив, он многим помог сохранить детство! Я родилась вскоре после войны и хорошо это помню: дедушка вечно сидел за столом, закопавшись в груды конвертов. Трепетно распечатывал каждый и всем старался ответить. А с некоторыми детьми даже созванивался и обсуждал продолжение своей книги. Один такой мальчик — Боря, прикованный к инвалидной коляске, до сих пор общается со мной по телефону. Хотя он давно переехал в Америку, ему сейчас лет 50 и мы никогда не виделись. Трудно поверить, что такое вообще бывает. К читателям я деда никогда не ревновала — он уделял мне много внимания. Родители же были слишком заняты новорожденными братьями-близнецами. В нашей тесной квартирке на окраине Москвы не хватало мебели: мы с дедушкой спали вместе, я забивалась ему подмышку, как в гнездо. А на втором ярусе кровати нависал мой дядя. Жили мы в общем-то всегда небогато. После войны все перебивались. Папа рассказывал, что первое время бабушка вязала носки, чтобы прокормить семью. А дед однажды пропал куда-то с дачи на два дня. Семья уже обеспокоилась, когда он появился во дворе с живой буренкой. Гнал скотину 40 километров до Москвы, как герой какой-нибудь сказки, ей-богу! И даже когда огромными тиражами вышли все книги, дед подсчитал, что гонорары за 18 лет просто удвоили его педагогический заработок. В дневнике даже есть ироническая запись на этот счет: «Богатство! А ведь я еще не из самых малопечатаемых авторов, середняк… Верхи все изыскивают способы урезать писательские аппетиты». Детских писателей почему-то ставили ниже, чем «взрослых». Кстати, еще в Союзе дедушкины книги перевели на разные языки мира, но то, что выходило за кордоном, вообще не оплачивалось — гонорары отправлялись в казну государства. Дед, по сути, нас обеспечивал, но мы никогда не шиковали. Зато приобрели мотоцикл с прицепом, из которого всегда несло сырой рыбой — на нем мы с дедушкой ездили на озеро. Я сидела в обнимку с ведром и ловила скользких рыбешек, которые старались выпрыгнуть по пути. Стоило ли сие положение стольких трудов? Да дед ведь не за деньги корпел. У меня же все это на глазах происходило. Он как раз работал над новыми главами «Волшебника...» в первые годы моей жизни — дети подвигли его дописать книгу. Дед всегда запирался от меня в кабинете — чтобы думать не мешала. Так что выход этой книги у меня скорее ассоциируется с появлением в нашем доме длинного как жердь гостя с донкихотской бородкой. Художник Леонид Владимирский всегда приходил с кучей эскизов и требовал подстроить под них текст: «Я вот так героя увидел, а у тебя написано неправильно!» — дерзко заявлял он деду. Я всегда слушала их дружеские споры, забившись в щель между шкафом и кроватью. Дед знал, что я там, и порой на меня ссылался: — Да я все знаю про маленьких девочек — вон, у меня внучка Элли ровесница! — У меня самого такая же дочка — вот она! — художник в ответ протягивал деду рисунок девочки с двумя косичками. Он даже Буратино со своей дочки Аи рисовал. Высокий и тощий Владимирский и коренастый на его фоне дед с соломенными волосами — Дон Кихот и Санчо Панса, Дровосек и Страшила... Типичная литературная пара. «Я представляю своих героев именно такими, как их изобразил Владимирский», — признавался дедушка. А художник каждый свой рисунок сопровождал предысторией: — Сегодня ночью мне приснился людоед. Только он хотел меня сцапать, я так врезал ему по морде, что чуть руку о прикроватную тумбочку не сломал! — Вы его в следующий раз не убейте случайно, людоед мне нужен для книги. И ваша рука тоже, — шутил дедушка. Иной раз Владимирский отчитывал дедушку: — Александр Мелентьевич, ты сам заблудился в своей Волшебной стране! Я заметил, что ты постоянно меняешь местами желтую, зеленую и фиолетовую ее части, посылаешь героев не в ту сторону… — Он даже нарисовал карту, чтобы дедушка не путался, — теперь она на форзаце издания. — Я учитель математики, а не сказочной географии, — оправдывался дед, но с картой потом всегда педантично сверялся. Людоед, ураган, наводнение — всего этого не было у Баума. Критики считают, что дедушка внес в сюжет злодея и стихийные бедствия под воздействием войны, такой же неуправляемой. А мне кажется, это его любимый писатель Жюль Верн приложил руку — у него герои все время воюют с природой. Сейчас иногда деда обвиняют в плагиате. Дело в том, что в 39-м году побоялись пропагандировать американского автора, поэтому ссылка на Баума была напечатана мелким шрифтом внутри книги. Но во втором издании, спустя почти 20 лет, дедушка внес столько своего — целые главы, новых героев, — что это стало практически полноценное его произведение. Там тоже упомянуто, что это «переработка сказки Фрэнка Баума». Таким образом тень Баума до сих пор висит над дедом, хотя остальные пять книг он полностью написал сам. И ведь к каждой детали дедушка подходил с педантизмом математика. Например, вызывал меня в кабинет и рассуждал с очень серьезным лицом: — Я тут размышлял о природе живой воды: она ведь испаряется, значит, надолго не хватит. Как же ее сохранить? — после чего наделил Урфина Джюса «оживляющим порошком», чтобы приводить в движение деревянных солдат. Кстати, третья книга сначала была про двенадцать королей — правителей там было ровно по количеству месяцев. Владимирский убедил деда в том, что их должно быть семь — и детям легче различать их по цветам радуги, и ему нарисовать. — Вы толкнули меня на дворцовый переворот: я был вынужден вырезать пять королей и столько же придворных свит, — обвинял дедушка художника, правя «Семь подземных королей». В «Желтом тумане» Владимирский настоял, чтобы образ белокурой волшебницы Стеллы соответствовал девушке, которая позировала ему в доме отдыха. У деда же она была с пучком, как строгая учительница. У Баума, кстати, тоже было продолжение его «Мудреца», но дедушке оно не понравилось: «У него в следующих книжках одни уродливые механические чучела с пружинками вместо шей» — американец привязал свою книгу к техническому прогрессу. А у дедушки были сказочные истории про дружбу и путешествия. Разве что в «Тайне заброшенного замка» он обратился к актуальной в то время теме инопланетян — уж очень дети просили. А вот в четвертой книге дедушка был готов пойти на поводу у Баума: придумал чудищ коротышей-прыгунов, у которых головы и кулаки отскакивали на пружинах. Но с этого пути его столкнул Леонид Владимирский: — Гадость какая — не буду рисовать! Зачем пугать детей?! Дед согласился и переделал их в марранов, которые прыгают и бьют противника головой в грудь. Еще в «Огненном боге марранов» сменились главные герои, в чем есть и моя заслуга. В это время я как раз вышла замуж, дедушка взял в руки мое свидетельство о браке и вдруг закричал: — Боже мой, а ведь Элли за 20 лет выросла! Как же я ее отправлю в Волшебную страну — взрослым туда нельзя! Он в панике выдумал для этого новых героев — Энни и её друга. Тогда я впервые поняла, что дед действительно верит в свою Волшебную страну, если считает, что время там течет параллельно с нашей реальностью. Ист: https://7days.ru/caravan/2011/4/kaleriya-volkova-pokidaya-izumrudnyy-gorod.htm#ixzz5IPe4f0eC Александр Волков: Волшебник Изумрудного города Художник: Владимирский Леонид Издательство: АСТ, 2020 г. http://readkids.ru/?book=336&p=7518 https://my-shop.ru/shop/product/1866284.html?partner=5637